Сообщение о «новом лекарстве от Альцгеймера» почти автоматически воспринимается как обещание чуда. Для семей пациентов это шанс отложить день, когда близкий человек перестанет узнавать. Для фармкомпаний — сигнал к новому витку рынка. Реальность Donanemab, который выходит на немецкий рынок под торговым названием Kisunla, заметно прозаичнее.
После решения Европейского агентства по лекарственным средствам (EMA), принятого в конце сентября 2025 года, несколько специализированных центров, в том числе университетская клиника Аахена, готовят первые инфузии. Схема проста: раз в четыре недели внутривенная капельница, максимум в течение 18 месяцев. Обещание тоже сформулировано четко: не исцеление, а замедление — примерно на четыре–семь месяцев в пределах полутора лет. На фоне прогрессирующей деменции даже такой срок воспринимается как выигрыш, но доступен он далеко не всем.
Как работает Donanemab
Препарат относится к поколению моноклональных антител, атакующих не симптом, а одну из биологических основ болезни. Его мишень — амилоидные бляшки, белковые отложения в мозге, считающиеся ключевым маркером болезни Альцгеймера. Антитело связывается с амилоидом и запускает «уборку» через иммунные клетки. На МРТ это видно: число бляшек уменьшается.
Гораздо важнее, что происходит с памятью и повседневной самостоятельностью. Ответ дает исследование фазы 3 TRAILBLAZER–ALZ 2 с участием 1736 человек на ранних стадиях болезни — при легких когнитивных нарушениях или начальной деменции. Donanemab замедлил ухудшение на 20–35 %. Через 76 недель по интегрированной шкале Альцгеймера (iADRS) состояние пациентов в группе донанемаба было примерно на два балла лучше, чем в группе плацебо. Исследователи переводят это на понятный язык: выигрыш в четыре–семь месяцев, когда человек дольше справляется с бытовыми задачами и позже достигает этапа, когда без постоянной помощи не обойтись.
Препарат для одного из ста
За эффектом следует длинный перечень условий. Donanemab — не средство «для всех с диагнозом», а опция для узкого круга пациентов.
Во–первых, болезнь должна быть выявлена рано, пока деменция еще не тяжелая. Во–вторых, необходимо подтвердить амилоид в мозге — с помощью МРТ и/или ПЭТ. Это означает дорогую высокотехнологичную диагностику. В–третьих, обязателен генетический тест: препарат разрешен только при определенной конфигурации гена ApoE4.
Не менее важен перечень запретов. Постоянная терапия антикоагулянтами, множественные микрокровоизлияния в головном мозге, противопоказания к МРТ автоматически исключают пациента. По оценкам немецких неврологов, на которые ссылается t–online, под все критерии попадает примерно 1% людей с болезнью Альцгеймера. В стране, где диагноз стоит у порядка 1,2 млн человек, это меньше 12 тысяч — и эксперты не исключают, что в реальности цифра будет еще ниже.
Оборотная сторона надежды
У Donanemab есть собственная теневая сторона — побочные эффекты, обозначенные аббревиатурой ARIA. Речь идет об отеках мозговой ткани и микро–кровоизлияниях, которые видны на МРТ и могут проявляться головными болями, спутанностью сознания, неврологическими симптомами. Именно поэтому терапия жестко привязана к графику обследований.
Согласно требованиям EMA, нужен МРТ–снимок за полгода до первой инфузии и дополнительные исследования перед второй, третьей, четвертой и седьмой инфузиями. Donanemab — это не только регулярная капельница, но и расписание «магнитов», предполагающее свободные мощности томографов и команды врачей, умеющих читать такие снимки.
Дополнительный повод для дискуссий дает гендерная асимметрия: в исследованиях как Donanemab, так и более раннего Lecanemab эффект у женщин в среднем был ниже, чем у мужчин, при сопоставимом риске осложнений. Наука пока фиксирует этот факт, но не дает однозначного объяснения.
Второй игрок в той же лиге
Donanemab выходит на сцену не в одиночестве. С сентября в Германии уже доступен Lecanemab (Leqembi) — еще одно антиамилоидное антитело, которое вводится раз в две недели. Механизм действия схож, критерии отбора пациентов и необходимость регулярного МРТ–контроля столь же строгие. Немецкое общество по борьбе с болезнью Альцгеймера приветствовало Lecanemab как первый активный препарат, способный замедлить течение болезни, но подчеркнуло: это не прорыв, а лишь осторожный шаг.
Сравнение двух средств в профессиональной среде звучит как разговор о двух дорогих моделях одной марки. Donanemab, судя по данным, обеспечивает несколько более выраженное замедление прогрессирования, но, вероятно, связан с более высоким риском осложнений; профиль Lecanemab мягче, но и выигрыш по времени скромнее. Для системы здравоохранения оба препарата означают одно и то же: значительные расходы и серьезную нагрузку на инфраструктуру без радикального изменения исходов.
Политика отсроченной памяти
Путь Donanemab в Европу был непрямым. Изначально EMA сомневалась, что баланс пользы и риска достаточен, и только после повторной оценки в июле 2025 года рекомендовала одобрение для узкой группы пациентов. Еврокомиссия согласилась, открыв путь на рынок. К этому моменту Kisunla уже имела разрешения в США, Японии, Китае и Великобритании, однако внедрялась там медленно: высокие затраты и сложная инфраструктура тормозили широкое применение — прогноз для Европы выглядит похожим.
В обществах, где деменция становится одной из главных причин инвалидности и зависимости в пожилом возрасте, даже несколько дополнительных месяцев ясности — ценность, плохо переводимая на язык бюджетных таблиц. Но вместе с этой ценностью возникает ряд неудобных вопросов.
Кто окажется в том самом проценте, который действительно получит доступ к терапии? Сумеют ли люди с обычной биографией, а не с идеальной медицинской историей, вовремя пройти всю цепочку диагностики? Не превратится ли новое лечение в еще один маркер социального неравенства — когда информированные и обеспеченные выигрывают месяцы, а остальные продолжают терять годы?
Об этом говорит Германия:
Германия — Пепел и алмаз. Новый закон легализует превращение праха в украшения. Сколько стоит вечная память в каратах — и почему это вызывает бурю протестов?
Германия — Негромкая пауза на границе. 97 277 заявлений об убежище за десять месяцев. Почему цифры снижаются и при чем тут Дамаск, суды и муниципалитеты
Германия: Тихая деиндустриализация. Зачем 41% заводов сокращает персонал, пока Берлин рисует рост на 2026 год
Германия — Кризис украл Рождество? Потребительский климат на дне: каждый второй экономит на подарках
Германия — Ночь мертвецов в Штутгарте. Хэллоуин–вечеринка обернулась кошмаром: не менее десяти человек в больнице, полиция расследует версию с Knockout–Tropfen
Германия — Зимний сезон инфарктов. Грипп уже не «простуда», а системная атака на сосуды. Врачи предупреждают: пик риска — первые четыре недели после заражения
Германия — Суббота началась с войны. Железнодорожный узел превратился в точку силового прессинга
Германия — Сколько стоит старость? Люди в белом получают прибавку, люди в креслах — новый счет. Государство перекладывает расходы на самых беспомощных граждан!
Германия — Почему Висбаден перешел на кипяток. Водопровод под подозрением — микроскопический след превратил столицу Гессена в зону санитарного контроля
Германия — Транспорт без иллюзий. Как федерация и земли делят ответственность за движение страны
Германия — Молчание палат. Медицина под давлением. Пациент под капельницей. Безопасность — под вопросом. За год — около 3 700 подтвержденных ошибок. А сколько не подтвержденных?
Германия — Цена достоинства — 14,60 €? Когда труд превращают в арифметику, а старость — в статью убытков
