В трех километрах от города Чудово Новгородской губернии 17 февраля 1929 года родился мальчик, на улице Кирова 47... Это была немецкая деревня — хутор К(и)ублеров. Были и не родственники, но именно с такой фамилией. Умлаут немного изменил написание и звучание фамилии. Вообще писались как Киблер, через «и». Папу звали Христофор, маму — Шарлотта, братья — Николай, Иван, сестры — Мария и Эрика.
Сегодня Христофор Христофорович, перешагнувший 90-летний юбилей, пребывает в душевном состоянии, когда никуда не хочется спешить, разве что на дни рождения любимых детей, внуков и правнуков... Мой собеседник признается, что сейчас вспоминается больше, чем когда-либо ─ память возвращает воспоминания о самых трудных и переломных моментах жизни...
Вот что рассказал мне Христофор Киблер:
─ До войны жил в деревне, что в трех километрах от города Чудово. Мамы не стало, когда мне исполнилось 7 лет. Окончил четыре класса, ходил до Чудово три километра в школу, потом началась война. От бомбежек прятались в лесу, взяв с собой скотину. Потом деревню заняли немцы, но мы вынуждены были вернуться, так как нечего было есть. Деревню к тому времени сожгли. Остался нетронутым один единственный клуб. У нас был пруд, а сбоку ─ выкопанный погреб и мы туда все вещи спрятали, и кое-какие продукты. Хутор был немецкий, и все хорошо владели немецким языком. Когда я пошел в школу, то и говорить по-русски не умел. Знал только начальную немецкую грамоту...
Путь в никуда
8 января 1941 года всех жителей хутора погрузили в вагоны и повезли на запад. Отправили сначала в Эстонию, потом в Польшу, в город Конница... Всех погрузили в вагоны, потом на лошадях, и начался этот долгий и тяжелейший путь в никуда...
Была строгая жизнь, в бараке, и плеточный режим. Всего их было 17 бараков, до 4 тысяч человек. Плеток не жалели...
Потом нас перевезли в Нойштадт — это Польша... После переехали в Австрию, город Брук-ан-де-Мур. Направили на металлургический завод, сперва слесарке обучали, потом в литейный цех, давали формы, утрамбовали, ставили в печь... Осваивал профессию формовщика. Тут кончилась война, погрузили нас и назад, в родную сторону.
Австрия была освобождена в конце 1944 года. Было больше миллиона пленных со всего света. Жили в комнатушках по четыре человека, работали с 6 утра, вставали в 4 часа, пешком на вокзал три километра, на поезд и 20 км на поезде, в Каттенберг.
По дороге залезали в сады и наедались яблоками...
В этом лагере мы были одни советские пленные, нас заставили искать подводы с лошадьми, которые в то время свободно по улицам бегали, собралось 20 подвод. Из Австрии поехали в сопровождении военных, где по дороге выкрали и все документы, а потом с трудом выдали новые...
Из Австрии до Венгрии, потом — три месяца в телячьих вагонах до Малинового озера.
Мы ехали — брат, я и сестра, отец отделился от нас, но все время помогал.
Поездом до Алтая, потом — Малиновый содовый завод.
Возвращение в родную страну оказалось мучительнее и труднее, чем депортация. Нас вселили в пустой клуб, дальше 20 км мы не имели права отлучаться, были всегда под наблюдением комендатуры. Каждый месяц мы должны были отмечаться.
На содовом комбинате, как правило, работали заключенные и ссыльные. Вольнонаемных были единицы. По 10 часов работы в сутки, на морозе или в летнюю жару, вокруг беспощадный гнус...
Хлеб в обмен на гвозди
Слушая воспоминания Христофора Христофоровича, я понимала, сколько тяжелейших испытаний выпало на долю одного человека, и сколько ему хватило мужества, воли и сил все пережить, выстоять и построить новую жизнь, счастливую, свою.
─ Христофор Христофорович, но был один случай, который, можно сказать, стал для вас судьбоносным?
─ В поселке Шипуново, в 283 км от Малинового содового комбината жила девочка ─ Роза Штольц, из семьи депортированных из Кривого Рога в 1941 году. В октябре 1942 года ее маму и старшего брата забрали в трудармию. Девочка несколько лет жила одна, работала в колхозе. Добрые люди помогали ей выжить. Она все время не теряла надежду найти свою маму. Дошла весть, что ее мама может быть на содовом комбинате, и она вместе с подругой, не раздумывая, отправилась на ее поиски. Пешком, на попутках, пять дней находилась в дороге в Шипуново, на Содовый завод. И она нашла ее, и не только маму... Мы познакомились с ней именно там, два года дружили, и в день моего рождения, 18 февраля 1957 года, мы поженились. И 66 лет счастливо прожили вместе, всегда вместе, почти неразлучно...
─ Я врагу не желаю это все пережить, ─ с горечью в голосе и едва сдерживая слезы, признается Христофор Христофорович. ─ После войны сначала работал в столярке. Платили мало, перешел на стройку, там стали 150 рублей платить, на день выдавали по 300 грамм хлеба, потом 700... Я сам на все руки мастер ─ и столяр, и плотник, и печник, колымил, сколько мог. Надо было поддерживать и кормить семью. В Михайловке построил два дома ─ себе и бабушке. Но всегда находились добрые люди, которым я благодарен на всю жизнь... Однажды у нас утащили все карточки – один хлеб, и того лишились. Анна Даниловна, она хлебом торговала. Когда я ей рассказал о нашем горе, она сказала: «Не расстраивайся! Принеси мне гвоздики, хоть гнутые, а я тебе корочки хлеба дам». Когда режут хлеб, остатки бывают, а корочки эти сами вкусные. Вот она мне и давала эти корки в обмен на гвозди. Я эту женщину все время вспоминаю и благодарю безмерно...
Никто не хотел уезжать...
─ Когда и почему вы решили переехать в Германию?
─ Никто из нас, честно говоря, не хотел переезжать. Первой уехала папина сестра из Киргизии, это был 1981 год. Эрик уехал, Петя, сестра. Но мама не хотела, так как она не знала немецкий язык. Ее отец работал начальником в Новошахтинске, и в 1936 году его забрали в НКВД. Мама не знала о том, что она немка, и в семье – по-немецки не разговаривали. Фамилия ее была Штольц, так и зарегистрировались в комендатуре, куда нас сослали. И потом фамилию уже нельзя было менять...
Позже уехал старший брат из Алма-Аты, очень трудно это было сделать в те годы. Я тоже хотел, но жена боялась переезжать. Пришло однако время и мы, наконец, решились...
─ Вы считаете себя счастливым человеком?
─ Несмотря ни на что, я прожил хорошую жизнь, не отказывался ни от какой работы. У меня трое детей – две дочки и сын младший. Две дочери сейчас живут в Ганновере, а сын переехал в Нинбург. Сейчас у меня уже семь внуков и 15 правнуков!
Всю неделю, кроме выходных, я нахожусь в службе для пожилых, где живое общение, домино, любимые песни для души. Мне там очень нравится. В выходные рядом находится дочь, звонят родные, я окружен заботой и вниманием.
Христиан Кюблер ─ веселый и общительный человек, очень интересный и живой в разговоре, всегда среди родных и близких ему по духу людей.
Благодаря дедушке Христофору Христофоровичу образовалась огромная семейная диаспора: Кюблеры, Майеры, Бушмины, Кромке, Берг... А еще отец семейства сам научился играть на губной гармонике в далекие военные годы и теперь может исполнить любую мелодию, на слух. Это пришло к нему, когда он был в Германии. Подбирает на слух любую мелодию. В коллекции Христофора Христофоровича есть и концертная гармоника. Его гордость...
Благодарим за помощь в подготовке материала Сергея Маркса.
Ирина АФАНАСЬЕВА, фото из архива семьи.
