─ Марлен Мартынович, вы почетный гость кинофестиваля, в рамках которого состоялась ретроспектива ваших фильмов. Вы ожидали такого интереса немецких зрителей, и как вы в целом относитесь к подобным кинофорумам?
─ Для меня приглашение в Висбаден и такой интерес к моей персоне стал большой неожиданностью. Я никогда не стремился на фестивальные встречи, но если получалось, то, конечно, посещал. Понимаете, прежде всего, фестиваль ─ это средство общения и обсуждения. Этим и ценен для меня любой кинофорум, а этот, в частности, еще и почетен ─ в Висбадене встречи были продуктивными, а публика заинтересованной. И удивительно, как много людей говорят по-русски!
─ А вам не кажется, что в последнее время многие режиссеры в надежде на награды и признание критиков уже в процессе работы целенаправленно стараются создать «фестивальное кино»?
─ Да, и думаю, что это неправильно. Создавать кино нужно, в первую очередь, от сердца, от души. А будет он «фестивальным» или нет, время покажет. Знаете, я не люблю, когда режиссер хочет быть заметным, когда специально демонстрирует свое мастерство. Мне кажется, важно, чтобы сам фильм был замечен, но при этом органичен.
─ Вы сами разделяете понятия «авторское» и «коммерческое кино»?
─ Самый лучший результат получается ─ когда эти два понятия совпадают. Авторским кино должно быть не в плане какой-то изысканной и сложной формы, а в плане воплощения идей автора. Во всех своих фильмах, начиная с «Заставы Ильича», я старался реализовывать идеи и свое представление о мире. Считаю я свое кино авторским? Да. При этом оно было популярным и, как мне кажется, понятным зрителю.
─ Расскажите, пожалуйста, о вашем последнем фильме «Невечерняя», который снимается уже более десяти лет.
─ Вы знаете, в съемках у меня была долгая пауза. Восемь лет я не снимал его из-за отсутствия финансирования. Сейчас я практически закончил съемки: нужно только кое-что отснять в Ялте и на Северном Кавказе. Я надеюсь, картина выйдет уже через год.
─ А как появилась идея фильма-диалога двух великих писателей ─ Чехова и Толстого?
─ Да спонтанно. Знаете, мы с моим сыном делим интересы: ему близок Толстой, а мне ─ Чехов. Вот и решили разобраться…
─ В фильме задействованы замечательные, но неизвестные актеры. Это было намеренным шагом?
─ У меня есть привычка снимать неизвестных актеров. Возможно, зрителю не мешает шлейф ролей, который тянется за популярными артистами, а мне даже очень. Я люблю снимать актера, про которого мне не все, а может, и вообще ничего неизвестно. Тогда он у меня отождествляется с персонажем, и я могу в процессе съемок его разгадать. Это чувство можно сравнить с чувством писателя, который не знает, куда сюжет приведет его героя. Единственным исключением из моего правила скорее является картина «Послесловие», где я снял знаменитого актера Ростислава Плятта. И знаете почему? Я просто думал, а чем я смогу привлечь зрителя к картине, где все действие происходит в квартире? И я очень рад, что Ростислав Янович согласился на участие.
─ Вспомним другой ваш фильм. Как вы относитесь к новой цветной версии картины «Весна на Заречной улице»?
─ Мне, конечно, ближе черно-белая версия. Но согласился я на изменения по двум причинам: во-первых, я снова окунулся в производственный процесс, где мы решали все вопросы, вплоть до выбора материалов и цвета, а во-вторых, мне еще за это заплатили. Деньги, знаете, в наше время, имеют значение. Это сейчас я работаю, снимаю, у меня есть зарплата и прочее, а тогда мне это было особенно важно.
─ Могли бы снять продолжение фильма в современных реалиях?
─ Знаете, мне предлагали, но это невозможно. Правильно говорят, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Эта картина вдохновенно сделана и поставлена ВГИКовцами. «Весна на Заречной улице» ─ своеобразное воплощение ВГИКа в молодом кино того времени. Однажды меня пригласили в Театр оперетты, чтобы показать мне репетицию постановки музыкальной комедии «Весна на Заречной улице». Я посмотрел и сказал режиссеру: «Не нужно этого делать». И так она не была поставлена, слава богу.
─ Что, на ваш взгляд, нужно человеку, чтобы стать кинорежиссером?
─ Вы знаете, путь режиссеров очень неожиданный. Я, например, стал кинорежиссером случайно. В юности поступал в Академию художеств в Тбилиси и с треском провалился. А это было еще военное время, так что я сразу лишился продовольственных карточек. Моя мама как-то в юности занималась в актерской школе при киностудии, и один из ее учеников стал заместителем директора. Она к нему пошла и прямо сказала, что сын остался без карточек, есть нечего. В итоге он принял меня в киностудию помощником макетчика, где я помогал делать макеты. Понимаете, человек, который хочет связать себя с искусством, попадая на съемки, немедленно подхватывает эту бациллу под названием кино. Я был мгновенно заворожен кинематографом и так и остался в нем.
─ Как вы относитесь к тенденции, что режиссеры рекламных роликов и клипов приходят в полнометражное кино?
─ Клипы ─ это чудовищно. Другое дело, некоторые рекламные ролики. В 1990-е была удивительная серия рекламных роликов, снятая Тимуром Бекмамбетовым для банка «Империал». Короткие зарисовки из всемирной истории были здорово, мастерски сделаны. Очень талантливые и изобразительно-выразительные картины.
─ На этом фестивале в Висбадене вы лично увидели интерес немецких кинолюбителей к советским и российским картинам. Что бы вы посоветовали посмотреть западным зрителям, пытающимся понять наше кино?
─ Я бы посоветовал смотреть фильмы Владимира Наумова, Сергея Параджанова, Киры Муратовой, Чухрая. Я, кстати, больше люблю работы Чухрая-сына, нежели Чухрая-отца. Посоветовал бы такие картины, как «Служили два товарища», «Время вперед», «Рабочий поселок», «Тегеран-43», «Короткие встречи», да, много всего.
─ Современные российские фильмы смотрите? Есть ли что-то, что приятно удивило из увиденного?
─ Я, к сожалению, не знаю сейчас молодых режиссеров и фильмов, не особо слежу. Так получилось ─ я был занят своей картиной.
─ Видели недавний сериал Валерия Тодоровского «Оттепель»?
─ «Оттепель»? Плохая картина. Там все такая неправда. Показывают, что происходит со съемочной группой, а складывается впечатление, что там, так сказать, кроме любовных отношений, ничего не было. На самом же деле всем не так.
─ В советском кинематографе царила партийная цензура, сегодня ─ диктат денег. Если выбирать из двух зол, то лучше...
─ Я бы предпочел советскую цензуру, нежели удушающую цензуру финансирования. От партийной еще можно как-то отбиться и местами обойти стороной. Мои фильмы за 20 лет подвергались жесточайшей цензуре, но мне давали работать, во мне были заинтересованы. В советском кино не только ведь были идеологически заказные картины, хотя и из них многие оборачивались шедеврами. А сейчас отсутствие финансов тормозит проект бесповоротно.
─ Говоря о цензуре, как вы относитесь к вступившему в силу в 2014 году закону о полном запрете употребления мата в кино и на телевидении?
─ Я отношусь к этому абсолютно положительно. В советское время были разные картины, также и брутальные, натуральные, но мы обходились же как-то без этого.
─ Через несколько дней мир отметит 70-летие со дня окончания войны. Где застала вас новость о победе?
─ В Тбилиси. Мы жили на маленькое улочке и всю ночь с соседями не спали, сидя у подъездов и ожидая, что что-то важное должно произойти. А утром пришло известие, и весь город пошел на стадион, где проводили митинг и празднование. Потрясающие чувства. Во время войны я собственными руками сделал громкоговоритель и слушал новости. В феврале 1943 я был дома один, пока мама-актриса была на гастролях. Услышав об освобождении Сталинграда, я сходил и купил полбутылки вина, поставил перед собой зеркало, разложил кой-какую еду и чокнулся сам с собой за победу. Эти воспоминания незабываемы.
─ Марлен Мартынович, в этом году вам исполняется 90 лет. Уже есть какие-то планы по празднованию столь круглой даты?
─ Планов нет, и вообще не люблю юбилеи праздновать. Для меня торжества ─ плохая примета. Хочется только скрыться от них.
─ Есть какой-то секрет вашего творческого долголетия? Ведь, несмотря на столь внушительный возраст, вы продолжаете работать в полную силу!
─ Не знаю… Может быть, секрет в том, что я никому никогда не завидовал. Зависть отравляет и разъедает душу и здоровье. Никогда не испытывал это чувство. Возможно, не всегда радовался успеху того, что не совпадало с моим впечатлением об этом, но никогда не завидовал.
