Программа фестиваля «Дни российской культуры», собравшего в Баден-Бадене ярчайших российских звезд театра, музыки и кино, была насыщена фотовыставками и кинопремьерами, концертами и литературными встречами. Творческий вечер со всенародной любимицей, самобытной и неподражаемой Светланой Крючковой стал поистине незабываемым, а после вечера нашему корреспонденту удалось побеседовать с известной российской актрисой.
– Светлана Николаевна, разрешите начать с комплимента: вы превосходно сыграли в «Ликвидации».
– Спасибо большое. Что касается «Ликвидации», здесь все просто. Я родилась в Кишиневе пять лет спустя после войны. Это было время, когда люди помнили пережитое, помогали друг другу, были добры и не делились по национальному признаку. Я выросла в маленьком дворике, в котором жили 11 семей, в том числе и шесть еврейских. С детства я слышала идиш, украинский, русский и молдавский языки. У меня до сих пор сохранилась привычка разговаривать в магазинах, обращаться к продавщицам: «Девочки», хотя это не принято в Москве и Санкт-Петербурге. Можно сказать, что моей первой репетицией роли тети Песи Шмуклис из «Ликвидации» стала роль тети Хавы Цудечкис из фильма «Искусство жить в Одессе».
– Съемки «Ликвидации» также проходили в Одессе. Ваши впечатления об этом городе?
– Снимали мы в центре Молдаванки, в настоящем одесском дворике на Колонтаевской, 24. Не верьте тому, кто говорит, что старой Одессы уже нет. Она есть,была и будет всегда, пока жив хоть один последний одессит! Вы только представьте: маленький старый дворик на десяток семей, никто на ночь дверь не запирает, а ставят в дверной проем палочку под углом 45°, чтобы был доступ воздуха, ну и крыса, чтобы не пробежала. Жара – неимоверная и никаких кондиционеров! Первое, что сделал оператор Михаил Суслов, натянул парашютный шелк, закрыв небо над двором. В России Мише Суслову сразу бы сказали все, что о нем думают, а одесситы сидели молча. Наряжались в «люрекс» и, щелкая семечки, безропотно наблюдали за съемками.
Вообще, одесситы - это необыкновенный народ, с такой, знаете ли, совершенно непонятной для других логикой. Анекдотичные ситуации здесь - на каждом шагу. Например, я ежедневно покупала у одной и той же продавщицы то арбуз, то дыню, а однажды попросила просто пакет. На что она мне ответила: «Я не могу, купите дыню или арбуз!» Я ей ответила, дескать, каждый день покупаю у нее то или другое, а сегодня прошу просто пакет. Она - ни в какую. «Ну, тогда подарите!», - сыронизировала я. На что она мне, просто протянув пакет, ответила: «Нате!». Вот в этом все одесситы, и такого, поверьте, нет нигде, только там.
Или другой эпизод из жизни. Однажды на Привозе, пока я примеряла туфли, у меня из сумки стащили мобильный телефон. И дело не в самом телефоне, а в номерах - Рязанова, Кобзона, Михалкова... И тут я - руки в боки, и голосом тети Песи заорала на весь рынок: «Правильно, приехала народная артистка, а ее прямо на Привозе бессовестно обокрали!» Возмущалась так минут пять до тех пор, пока в сумке моей подруги не зазвонил мой мобильник. Таким образом, мне его подбросили. Одесситы после этого смеялись, приговаривая: «То, что на Привозе крадут, мы знали, но такого, чтобы вернули, еще никогда не было!».
– А как вы попали на роль мадам Шмуклис?
– Однажды я снималась в российском триллере «Блюстители порока» и игралаотрицательную роль, от которой отказались все актрисы. Моя героиня была настолькомерзопакостной даже в своих внешних проявлениях, что зритель должен был радоваться, когда в конце фильма ее задушили. Ассистентом режиссера по актерам была одесситка, очень красивая девочка Света Жигалкина, которая спустя 11 лет оказалась ассистентом по актерам в съемочной группе «Ликвидация». Режиссер сериала, Сергей Урсуляк, хотел вообще выбросить персонаж тети Песи из сценария, поскольку актрисы на эту роль не нашлось. И тогда Светлана предложила меня. Удивительно, но Сергей согласился, пригласив меня не на пробы, а сразу на грим-костюм. На меня надели парик, широкую юбку с фартуком и обули в сандалии. Мой младший сын, который присутствовал на площадке, меня не узнал, а женщина-администратор попыталась даже выгнать со съемок, дескать, чужим здесь не место. Когда же я выходила в таком виде на улицу, приезжие спрашивали меня, как пройти туда-то и туда-то, принимая за местную.
– Помните свой первый съемочный день в «Ликвидации»?
– Прекрасно помню: в этот день на площадке работали Ксения Раппопорт, с которой мы вместе летели из Питера, Володя Машков и Саша Семчев. Также присутствовал консультант по одесскому диалекту Люсик Заславский, который должен был обучать актеров одесской манере разговора. Когда он услышал мои: «сыночка», «бруки» и «полотенечко», махнул рукой, мол, здесь ничего править не нужно. Жизнь в Одессе вносила свои коррективы в сценарий. К примеру, мы должны были снимать сцену, когда Гоцман, возвращаясь из тюрьмы, встречает меня у входа во двор. Я должна была воскликнуть: «Давид Маркович, слава Богу!». Но я сказала Урсуляку, что старая одесситка так говорить не может. А как – я не знала. Выхожу со двора, а возле арки сидит местная баба Люда. Я ее спрашиваю: «Баба Люда, а что ты такая грустная?». На что она мне в ответ: «Хочу, чтобы в эту арку поставили ворота, а то у меня тут проходной двор!». На следующее утро ворота уже монтировали. Говорю: «Баба Люда, вот видишь!», а она мне в ответ: «Я такая рада!» А я ей отвечаю: «Спасибо Вам, баба Люда». «За что?» -спрашивает. «Я знаю, за что». Так в фильме появилась фраза: « Давид Маркович, я такая рада!»
– Какая атмосфера царила на площадке?
– «Ликвидация» - это вообще большая удача, не только актерская и режиссерская, но и всего российского кино. А для меня лично стала поистине судьбоносной картиной. Это было легко. Это было интересно. И я вообще погрузилась в детство. После выхода фильма на диске мы с мужем хотели увидеть первую серию, в результате просидели до утра, просмотрев, не отрываясь, все 14 серий. Обстановка на площадке была очень доброжелательной. Помните момент, когда Циля заколачивала дверь досками, а я, высунувшись из форточки, совала ей дули в нос, крича: «Кто-нибудь, уберите эту малахольную!»? Я находилась внутри маленькой комнатушки, где было невыносимо душно. Чтобы достать до форточки, я вынуждена была стать на подоконник одним коленом. При записи второго дубля хозяева квартиры принесли мне в комнату вентилятор, а под колено подложили подушечку. Такие мелочи – это совсем не мелочи. Вы понимаете, что это за люди?! Это дорогого стоит. И так во всем.
Когда меня пригласили работать в «Ликвидации», мне было не до съемок. В тот год я пережила клиническую смерть и две тяжелые операции. В результате от меня отказались две картины, которые, к слову, прошли настолько незамеченными, что их вообще никто и не видел. Продюсера «Ликвидации» я сразу предупредила, что плохо себя чувствую и мне нужны следующие условия: чтобы на площадке присутствовал мой сын, чтобы стоял индивидуальный трейлер, а в нем – кондиционер, диван и диетическая еда. Кроме того, ежедневно после съемок меня нужно было возить на море. «Не вопрос!» - сказал он. Словом, я поехала в Одессу на 13 дней, и все было замечательно - так, как и договаривались.
– Как вам работалось с Владимиром Машковым?
– Володя – потрясающий, гениальный артист. Во-первых, во время съемок он в полной мере ассимилировался в Одессе. Ходил по улицам, лузгал свои «семачки», и никто его не отличал от местного. Но я хочу рассказать другую историю. Как-то раз пошли мы с подругой на спектакль «Матросская тишина», где главную роль старика Абрама Шварца должен был исполнять Володя. Сели в 21 ряду, проходит минут двадцать, и подруга спрашивает у меня: «А где Машков? Может, он сегодня не играет?» В антракте побежали за программкой, оказывается, мы просмотрели первый акт спектакля с участием Володи и не узнали его! Ради интереса я пошла на спектакль во второй раз, села уже в первом ряду. Но все равно Машкова можно было узнать с трудом. За кулисами же он, привычно выправляя свою осанку, мгновенно превращался в красивого и поджарого мужчину.
– А вы не боитесь на сцене или в кадре быть некрасивой?
– Нельзя заниматься этой работой, если ты чего-то стесняешься, в противном случае - нужно менять профессию! У нас, у артистов, все на продажу. А еще я вам расскажу историю, которую никто не знает. По сценарию Эмика, сына тети Песи, должны были убить, а я – горько плакать над его телом. За день до этого мы снимали пожар в квартире Гоцмана. «Что я должна делать?», - спросила я режиссера. «За детей бойтесь и больше ничего!», - сказал мне Урсуляк. А разве мне, матери двоих детей, можно такое говорить? Я сразу включила себя и настолько вошла в роль - стала так кричать, плакать и хвататься за детей, что мне стало плохо. При записи второго дубля у меня резко поднялось давление, съемку пришлось остановить. Пока я отлеживалась в вагончике и принимала лекарства, на площадке стояла гробовая тишина. Когда же я показалась на глаза режиссеру, он сказал: «Всем спасибо! На сегодня съемка окончена!». Спустя несколько дней подхожу к Урсуляку и спрашиваю: «Сергей Владимирович, а когда мы будем снимать сцену смерти Эмика?» А он мне и отвечает: «Светлана Николаевна, эту сцену мы снимать не будем. Я хочу, чтобы Вы остались живы». Я очень благодарна режиссеру, поскольку в своем перевоплощении я могла «улететь» ценой собственной жизни.
– А как же вы «не улетели» после съемок «Похороните меня за плинтусом»?
– Еще чуть-чуть и «улетела» бы. Только моя семья – муж и дети – вытащили меня с того света.
– Светлана Николаевна, где вы научились мастерству не играть, а проживать?
– Я закончила школу-студию МХАТ, и знакома с той уникальной системой Станиславского, над которой некоторые позволяют себе сегодняпотешаться, сами того не понимая, что в своих лучших актерских проявлениях следуютименно этой системе, то есть, полному погружению в роль. Школа-студия МХАТ всегда была не просто школой, а школой глубинного перевоплощения. Так я учила и своихстудентов: утром попробуй проснуться с мыслями твоего персонажа, подойти к окну стой же пластикой и тем восприятием мира, и вот в таком состоянии поезжай на метрона репетицию. Если актер погружен в роль, то различные накладки, которые могутслучаться на сцене и в кадре, не выбивают его из седла. Моим первым учителем былАлексей Грибов, в стенах МХАТа преподавали Павел Массальский и ВикторСтаницын, Александр Комиссаров и Алла Тарасова... Когда я поступала, председателемприемной комиссии был Василий Топорков, и, начиная со своего дебюта на сцене, ябыла избалована хорошей драматургией. Поэтому мне неинтересно, когда мужчиныпереодеваются в женское платье. Это самое легкое, что можно сделать. Мне интересно,когда, как сказал Жан Габен, вы не видите явного внешнего перевоплощения актера,хотя он играет разных людей.
– Ваша сила в театре или в кино?
– Конечно же, в театре. И на моих поэтических сольных вечерах. Это сейчас – самое востребованное!
– А как же с киноролями?
– То, что нравится - не предлагают, а предлагают то, что не нравится. Пока, слава Богу, есть возможность отказываться.
