Германия-Мюнхен: «...последний, оставшийся в живых»

Германия-Мюнхен: «...последний, оставшийся в живых»

Давид Душман: «На войне смерть воспринималась как обыденное явление

Этого удивительного человека не зря называют «легендой советского спорта». Но судьба Давида Александровича ДУШМАНА уникальна не только в области спортивных достижений. Сегодня это — последний оставшийся в живых боец 227-го танкового батальона, полный кавалер ордена Славы. Из его танкового батальона выжили всего 69 человек. Давид Душман сам получил ранение, которое едва не стоило ему жизни...

После операций и реабилитации он вернулся в строй, участвовал в битве под Сталинградом, Курской битве, потом — второе ранение, и вновь — возвращение на поле боя. Далее — Белорусский фронт, третье ранение. Несмотря на тяжелые раны и инвалидность, после войны он снова вернулся в профессиональный спорт, а в 1951 году даже выиграл первенство СССР. Потом тренировал женскую сборную СССР по фехтованию, воспитал чемпионов мира и Олимпиад. На мюнхенскую Олимпиаду 1972 года был приглашен в качестве судьи.

В 1996 году Давид Душман переехал в Мюнхен, где живет и сейчас, и до совсем недавнего времени он, невзирая на возраст (сегодня ему 96 лет) тренировал местных атлетов!

3 сентября этого года сотрудники Генконсульства России в Мюнхене вручили высокую государственную награду – орден Александра Невского — ветерану войны «за отвагу и личное мужество, проявленное в боях, особые заслуги перед отечеством, активную гражданскую позицию после Великой Отечественной войны». Наша редакция побеседовала с этим удивительным человеком.

─ Давид Александрович, как вы отнеслись к недавнему вручению вам ордена Александра Невского?

─ Конечно, это было очень приятно и очень трогательно. Когда мне вручали орден, я сказал и могу только повторить. Я считаю, что эта награда не мне, а всем участникам Великой Отечественной войны, всем тем, кто остался жив и тем, кого нет с нами. Все одинаково эту награду заслужили, просто я оказался в нужный момент, в нужном месте...

─ Я прочитала, что вы не любите говорить о войне. Это понятно, большинство фронтовиков, как и мой дедушка, (он умер уже, к сожалению), не любят вспоминать об этом времени. И все же, если вы думаете о войне, то, что, в первую очередь, приходит на память?

─ Я прекрасно помню свое детство, школьные годы, послевоенное время. Но у меня война выключена из мозга. Я ничего не помню, она мне не вспоминается...

Как вы Освенцим освобождали, тоже не помните?

─ Я не могу считать себя освободителем Освенцима, потому что его освобождали бойцы Первого Украинского фронта, а я служил на Первом Белорусском. Просто проходя мимо, недалеко от Освенцима, после Варшавы уже, нашему начальству дали команду и несколько танков вернули обратно. Мы до этого даже не знали о существовании этого концлагеря. Мы повернули обратно, немцев в лагере уже не было, они все убежали, мы танками поломали забор — колючую проволоку, увидели этих несчастных голодных людей в полосатой униформе. Заключенные стояли и смотрели на нас... Это было ужасно. Все, что у нас было из продуктов, мы все им отдали и поехали дальше...

Во время войны вы понимали весь ужас фашизма или осознание этого пришло позже?

─ Тогда все это воспринималось по-другому, совершенно другая психология была. Зверства фашистов были ведь не только в концлагерях: сожженные деревни, повешенные люди, мы все это видели, было много очень страшного. Война — это ужас, это кошмарная штука, наверно, поэтому не хочется все это снова вспоминать и переживать. Но тогда смерть воспринималась как обыденное явление, я своими руками похоронил десятка полтора моих товарищей.

Ветеран войны Давид Душман в Генконсульстве РФ в Мюнхене.

Вас не брали на фронт, потому что у вас была бронь, а вы все равно ушли добровольцем...

─ Я был чемпионом Москвы по фехтованию и в 1941 году, когда началась война, проходили соревнования в Москве, в Парке культуры имени Горького. И когда объявили, что началась война, соревнования прекратились и я тут же помчался в военкомат. Военком мне сказал: «Ты — чемпион Москвы, у тебя бронь». Но я устроил скандал в военкомате, и меня взяли в армию, в танковые войска. Но все мои товарищи по спорту попали в Осборн — в отдел особого назначения. А меня туда не взяли по двум причинам: во-первых, я — еврей, а, во-вторых, сын врага народа, у меня отец был репрессирован...

─ Отец вернулся из лагерей?

─ Мой папа был одним из первых кавалеров ордена Красного Знамени, был героем гражданской войны, мы жили в Минске. Потом отца перевели в Москву, и мы переехали, мой отец работал врачом и начальником санитарной части Института физкультуры. В 1938 году папу арестовали, посадили в лагерь, отправили в Воркуту. Но мы очень долго не знали, где он находится... Короче говоря, отец умер в лагере, похоронен там же, в Воркуте. А потом после смерти Сталина, я получил справку, что мой отец был незаконно осужден, был нормальным честным человеком. Обычная в те годы история, и вернуть человека уже было нельзя...

─ Это очень грустно. Но при этом из-за вашей «плохой» анкеты вам не мешали заниматься спортом на высоком уровне?

─ До войны не было никаких иностранных встреч и никаких секретов не было. А после войны, когда уже началась настоящее фехтование, мне это стало очень мешать, почему я и бросил профессиональный спорт в результате. Кстати, я ведь почти случайно пришел в фехтование. До войны мы жили в здании Московского института физкультуры, где отец работал, поэтому я с детства был очень тесно связан со спортом, увлекался плаванием. Но, однажды играя в прятки, я спрятался на карнизе второго этажа и упал, сорвался с карниза. Отбил себе левую сторону, плавать не смог. Очень переживал. А мой папа дружил с Тимофеем Ивановичем Климовым, этот был лучший специалист по фехтованию тогда в СССР. И он предложил мне попробовать, и так втянул меня в это дело. Я стал серьезно заниматься фехтованием и был влюблен в этот вид спорта, он стал смыслом моей жизни.

─ Как вы вернулись в спорт после войны? У вас ведь было три очень серьезных ранения?

─ После войны я сперва пяти шагов не мог сделать, у меня изо рта кровь шла. У меня половина легкого оторвано. Но постепенно, по минуте в день, занимаясь, я вернулся в спорт и в 1951 году стал чемпионом СССР по фехтованию. Я должен был ехать на Олимпийские игры в Хельсинки в 1952 году, а меня не пустили... У меня были вечные проблемы с выездом за границу именно из-за анкетных данных — то выпускали, то не выпускали, то закрывали, то из самолета высаживали. Поиздевались надо мной прилично, поэтому я и бросил выступать в результате. До Олимпийских игр в Мельбурне 1956 года я еще фехтовал, а потом сказал: «Хватит!» Раз не пускают, больше не буду выступать и перешел на тренерскую работу.

─ Вы всю жизнь занимались спортом?

─ Всю жизнь в фехтовании, хотя окончил мединститут, у меня есть диплом врача. По просьбе моей мамы я пошел в Московский мединститут, закончил его, получил диплом врача. И параллельно окончил Институт физкультуры, стал профессиональным тренером. И после мединститута меня сначала направили в «Спартак» врачом, я проверял спортсменов, выписывал допуски к плаванию, другие документы.

Награждение орденом Александра Невского в Генконсульстве РФ.

─ Вы работали только в обществе «Спартак»?

─ Вся жизнь там прошла, у меня в трудовой книжке только одна запись — «Спартак». Мне, кстати, спартаковский билет вручал еще Николай Петрович Старостин, основатель общества (Николай Старостин советский футболист и хоккеист, один из первых руководителей спортивного общества «Спартак» ред.)

─ Вы уже много лет живете в Мюнхене. А как в Германию попали?

─ До Олимпийских игр в Сеуле я работал со сборной СССР, а в 1988 году, когда моя лучшая ученица Валентина Сидорова закончила выступать, я оказался не у дел. Я покрутился-покрутился и получил приглашение работать в Австрии. И семь лет я трудился тренером в Австрии. И совершенно случайно, приехав в отпуск в Москву, встретил сестру моего хорошего друга, тоже фехтовальщика, и она мне рассказала, каким образом можно уехать на постоянное место жительство в Германию. Я пошел в Посольство ФРГ в Москве, заполнил нужные анкеты, ни о чем не думая. И через полтора года мне дали разрешение на въезд в Германию.

─ Вы занимались до совсем недавнего времени тренерской работой. Современное фехтование в Германии сильно отличается от фехтования в СССР?

─ В Германии было очень сильное фехтование, был замечательный тренер и менеджер Эмиль Бек в городе Таубербишофсхайм (Баден-Вюртемберг), откуда вышла целая плеяда блестящих спортсменов, в том числе, и сегодняшний президент Олимпийского комитета и мой очень хороший приятель Томас Бах (Клуб фехтования Таубербишофсхайм (FC Tauberbischofsheim e. V. ). Фехтовальщики из Таубербишофсхайма завоевали более 300 медалей на международных спортивных соревнованиях ред.). К сожалению, Эмиль Бек умер в 2006 году, и фехтование в Германии развалилось полностью. Однако российское фехтование и сейчас находится на своем пике. Конечно, все очень изменилось, совсем другие скорости пришли, другая техника, тактика. Если бы мне сегодня предложили работать со сборной командой, я бы отказался, надо заново переучиваться. А в моем возрасте это невозможно...

А как вы с Томасом Бахом познакомились, уже в Германии?

─ Значительно раньше. Мы познакомились, когда он еще был активным фехтовальщиком, а я был тренером сборной Советского Союза. Мы часто встречались на различных соревнованиях. Тренер Баха, когда-то у меня учился. Мы с Томасом в очень хороших отношениях и до сегодняшнего дня, он прекрасный человек. Как-то он меня приглашал, и я ездил к нему в Лозанну. Каждый год он непременно поздравляет меня с Рождеством.

Вы написали две книги («Война и мир... и спорт!», «То, что доктор прописал…»), но я слышала, что, вроде бы, не хотели писать воспоминания?

─ Я и сейчас не хочу, это одна журналистка в Германии всерьез взялась за это дело. А я не очень люблю о себе распространяться...

─ Но думаю, вам есть, о чем порассказать читателям...

─ Может быть. В моей жизни много было всего, я видел много страшного, у меня была тяжелая служба в танковых войсках, был трижды ранен, у меня нет полутора метров кишок и половины правого легкого... Меня потрепала жизнь прилично, но пока живой...  Хотя, конечно, годы есть годы, организм отработал свое.

─ Давид Александрович, вы жалеете сегодня о чем-то, чего не удалось сделать в своей жизни?

─ К сожалению, жизнь обратного хода не имеет, многое можно было переделать, я совершил немало ошибок. Но, наверно, если бы начать снова, я сделал бы новые ошибки ─ жизнь в этом и состоит. Но в принципе в спорте у меня сложилась достаточно счастливая жизнь, у меня были очень хорошие ученики, отношения с которыми у меня сохранились до сегодняшнего дня. Они мне звонят постоянно; когда я раньше бывал каждый год в Москве, мы всегда очень тепло встречались, сейчас, это, к сожалению, из-за моего состояния невозможно. Так что в спорте у меня была очень счастливая жизнь...

Ирина ФРОЛОВА.

Об этом говорит Германия:

Германия: Кому оплатят прививки против гриппа

Германия: Количество выданных больничных уменьшилось

Германия: Студенты взяли в долг почти миллиард евро

Германия: Упрощены правила получения финансовой поддержки для частных предпринимателей

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру